Любовь в аретологии святителя Иоанна Златоуста

Игумен Дионисий (Шлёнов)

Любовь в аретологии святителя Иоанна Златоуста^[1]

«Нет ничего тираничнее, нет ничего выше любви,

она летает выше всех стрел

и находится выше сетей дьявола, видя всё с высоты небес»^[2].

(Из поучения свт. Иоанна Златоуста)

Слова эпиграфа передают особый смысл любви в учении свт. Иоанна Златоуста. Следует сказать, что свт. Иоанн Златоуст имеет огромный корпус сочинений – самый большой во всей греческой христианской литературе, который уступает по объёму только «Василикам» – своду законов, составленному по указанию императора Льва Мудрого. Но «Василики» – это не совсем оригинальный памятник: там будут повторяться, к примеру, целые пласты законодательства императора Юстиниана, а корпус свт. Иоанна Златоуста достаточно оригинальный. И вот у свт. Иоанна Златоуста имеются такие духовно-мистические темы, как: непрестанный плач, покаяние, духовное восстановление, свобода, выбор добродетели, – которые раскрываются в его творчестве с такой регулярностью и периодичностью, как ни у какого другого христианского автора до и после него.

В настоящем докладе предпринята попытка раскрыть такую же загадочную, но очень важную и очень интересную тему любви. Свт. Иоанн Златоуст будет писать о любви и о величии любви, и это величие любви будет определённым и весьма оригинальным лейтмотивом в его творчестве. Эту оригинальность можно отчасти пояснить через сопоставление учения свт. Иоанна и его светского учителя Ливания: если свт. Иоанн Златоуст учился у Ливания, не следует ли отыскать у его учителя аналогичные мотивы? Но парадоксальным образом у Ливания нет искомых параллелей. Ливаний только единожды или дважды использовал термин ἀγάπη^[3], который встречается несколько сотен раз у свт. Иоанна Златоуста.

1.   Аретология свт. Иоанна Златоуста

Интересно соотнести учение о добродетели любви с представлениями того же свт. Иоанна о выборе добродетели. Греческое слово, обозначающе добродетель – ἀρετή – происходит, согласно этимологии, которую замечали древнегреческие писатели, в том числе стоические философы, от слова αἱρέομαι^[4]. Тем самым добродетель – это выбор. Многие христианские авторы прекрасно понимали этот глубочайший смысл, который заложен в понятии о добродетели как о выборе. Свт. Иоанн Златоуст в отличие от своих предшественников писал о добродетели как о выборе часто и последовательно. Для святителя Иоанна Златоуста выбор добродетели – это принципиально важная внутренняя задача, отправная точка нравственной жизни. Помимо общего выражения «выбирать добродетель», он писал также и о выборе послушания, смирения, справедливости и других отдельных добродетелей. Но свт. Иоанн ничего не писал о выборе добродетели любви. Почему? На этот вопрос и будет дана попытка ответить в докладе на фоне раскрытия аретологии святителя и его учения о добродетели любви – в составе его общей аскетико-богословской системы.

В корпусе подлинных и подложных сочинений святителя Иоанна можно выделить разные добродетели и свести их в таблицу. В результате удалось выявить около 50 добродетелей, лексемы которых использовались в античную эпоху, в Ветхом и Новом Завете. Свт. Иоанн Златоуст называет веру, надежду, любовь, смирение, послушание, гостеприимство и ряд других добродетелей. При этом в его перечне добродетелей, естественно, есть добродетели по преимуществу античные, как например, добродетель «гостеприимства» (φιλοξενία): в Ветхом Завете термин φιλοξενία не используется, в Новом Завете он используется два раза, а в античной литературе – постоянно. Особую актуальность данной добродетели для античной культуры подчёркивает поговорка: «Принимай гостей, чтобы не оказаться гостем» (Ξένους ξένιζε, μήποτε ξένος γένῃ)^[5], которая, как известно, была модифицирована святителем Григорием Богословом в следующую: «Принимай чужеземцев, чтобы не оказаться чуждым для Бога»^[6]. Другие добродетели, наоборот, можно назвать библейскими или новозаветными, как, например, добродетель «смиренномудрия» (ταπεινοφροσύνη), которая в античности и в Ветхом Завете не встречается, а в Новом Завете упоминается семь раз (Деян. 20, 19; Еф. 4, 2; Флп. 2, 3 и др.). В корпусе свт. Иоанна Златоуста. некоторые добродетели значительно переосмысляются: так, например, свт. Иоанн Златоуст пишет о добродетели любомудрия/философии как о предельно взаимосвязанной со смиренномудрием, используя в контексте и в ракурсе в направлении христианской культуры древнее понятие о философии:

«Основание нашего любомудрия – смиренномудрие»^[7]; «Посмотри на преизбыток смиренномудрия, на высоту любомудрия»^[8].

Добродетель «родственной любви» – φιλοστοργία – свт. Иоанн Златоуст упоминал 216 раз, то есть в несколько раз чаще любого другого христианского автора. Φιλοστοργία – это любовь родственная, дружеская, нежная^[9], а в патристическую эпоху особый смысл этого слова, как подчёркивается в лексиконе Lampe – «родительская/семейная любовь»^[10]. Φιλοστοργία – это родительская любовь матери к детям («В этом воистину любовь матери, чтобы всё терпеть за чадо»)^[11], или, в более широком смысле, жертвенная любовь апостола Павла или истинного пастыря^[12].

«Ничто так не показывает того, кто имеет власть, как любовь (φιλοστοργία) по отношению к тем, над кем он властвует. Ведь она заставляет отца не только родить, но и любить после рождения. Если же там, где естество, такая нужда в любви (χρεία ἀγάπης), то намного больше – там, где благодать. Таким образом просияли все древние»^[13].

А термин «любовь» (ἀγάπη) оказывается в наследии свт. Иоанна Златоуста таким же ключевым и ещё более значимым, чем φιλοστοργία, даже по самой механистической статистике – 2,402 раза (используется более чем в 10 раз чаще).

Но чем может быть обусловлено такое особое внимание к добродетели любви? В дальнейшей части статьи мы сосредоточимся на более специальной теме – на учении о любви как о величайшей добродетели. В этом учении свт. Иоанн Златоуст тоже оказывается на передовой: ни один из предшествующих авторов не делал «великую любовь» постоянным лейтмотивом своего творчества. Поясним сказанное отдельными примерами с краткой предысторией.

2.   Вера, надежда и любовь в патристике и христианской литературе

Но прежде чем говорить об этом, посмотрим, как воспринимались и толковались в древней патристической традиции вера, надежда и любовь из известного стиха апостола Павла: «Ныне пребывают сии три: вера, надежда, любовь, но сих больше любовь» (1 Кор. 13, 13). За эти три добродетели апостол Павел благодарил Фессалоникийцев (1 Фес. 1, 3). Так же согласно аскетическому богословию апостола Павла вера, надежда, любовь составляет духовные доспехи воина-христианина (1 Фес. 5, 8). Мы знаем, что православный катехизис святителя Филарета (Дроздова) строится в соответствии с этими тремя добродетелями[14], эти три добродетели, конечно, были основополагающими в схоластическом богословии Фомы Аквината и во всей последующей схоластической аретологии[15]. Эти же добродетели имели особый статус и особое значение для патристической аретологии. В связи с названием трёх добродетелей имёнами трёх мучениц Веры, Надежды и Любви, их мать София – Премудрость[16], не просто почитается, и в целом это отражает философию Платона, и то особое место, которое мудрость занимала в этой философии[17].

В раннехристианской письменности авторы продолжали, руководствуясь примером апостола Павла о опираясь прямо или косвенно на экзегезу стиха 1 Кор. 13, 13, излагать мысль об исключительном величии любви. Так, 1-м послании свт. Климента делается следующий патетический призыв:

«Cмотрите, возлюбленные, как велика и удивительна любовь, и совершенству ее нет объяснения»[18].

Велики все три добродетели, указанные апостолом Павлом, или две из них с очевидно равной им третьей. В послании ап. Варнавы сказано:

«…я вынуждаем любить вас больше моей души, потому что великая вера и любовь живет в вас в надежде на Его жизнь»[19].

Помимо апостола Павла особым апостолом любви выступает святой Иоанн Богослов. В раннехристианской традиции происходит контаминация слов апостола Павла и апостола Иоанна, как видно на примере утверждения о величии любви, которая все переносит, всему верит, на все надеется[20].

Посмотрим, какое место в системах христианской аскетики уделяется трем богословским добродетелям – вере, надежде и любви. Климент Александрийский придаёт этим добродетелям исключительное значение и называет их тремя основаниями храма Небесного Царствия^[21]. Согласно учению этого богослова – так же, как и впоследствии свт. Григория Нисского[22] – вера и надежда в момент единения с Богом окажутся ненужными, а любовь будет всё более и более возрастать^[23]. Мысль об особом статусе любви в будущем веке предельно ясно выражена в экзегезе блж. Феодорита Кирского, который говорит:

«Он (Павел) показал, что прекратятся дарования, а останется только любовь. Он же показал, что она превосходит разумные достижения. Ведь напрасна будет вера в будущем веке, когда вещи будут ясно видны»^[24].

Ориген соотносит эти добродетелями с этапами духовного совершенства: веру – с новоначальным, надежду – с продвинутым и любовь – с совершенным^[25]. Ориген же писал о том, что вера, надежда и любовь вместе с другими добродетелями составляют лестницу, которая ведет к духовной премудрости – Софии^[26]. Данные добродетели не просто некоторые ступени, но могут рассматриваться и как основные и единственные ступени на пути духовного восхождения^[27].

Вера, надежда и любовь в системе христианской аретологии занимают:

·     особое исключительное место;

·     второе место после других ключевых добродетелей;

·     общее место в перечнях добродетелей.

Интересна классификация свт. Григория Нисского, который приводит следующий перечень: «Деяние, созерцание, вера, надежда, любовь, благочестие по отношению к Богу, изучение Божественных Писаний, очищение души и тела, постоянные слезы, мирное житие, уединение/удаление из места в место, бегство от вредного, постоянное наставление, непрестанная молитва, пост и бдение, не имеющие меры…»^[28]. Однако несмотря на включение в более пространные аскетические списки вера, надежда и любовь оказываются ключевыми добродетелями. Согласно свт. Епифанию Кипрскому «Церковь верою спасает, и надеждою укрепляется, и любовью Христовой совершенствуется»^[29]. Свт. Василий Великий указывает на подлинно бедного как на того, кто лишен этих трёх добродетелей^[30]. Значит богат тот, кто обладает ими. «Какова воля Божия?» – спрашивает свт. Прокл Константинопольский. И отвечает: «Вера – неизобразимой Троицы художник, надежда – залог будущих благ, любовь – причина Божественного вочеловечения…»^[31]. В данном ответе сформулировано краткое основание учения о трёх добродетелях, перечисленных апостолом Павлом, как о богословских.

Число трёх добродетелей вписывается в священную троичную нумерологию:

«Три упомянутых царя: Давид, Езекия, Иосия. Три чина сущих: небесных, земных, преисподних. Три добродетели: вера, надежда, любовь. Три дара от Бога: царство, священство, пророчество»^[32].

«…И от Святой Троицы имеющий эти три: веру надежду, любовь, станет троестенным городом, укреплённым башнями добродетелей»^[33].

Три добродетели соответствуют также трём этапам духовного совершенства: деятельному, природному и богословскому^[34], о которых впервые стал учить Евагрий Понтийский. «Начало и конец верующих – вера, надежда, любовь»^[35], – по слову автора греческого корпуса, приписываемого прп. Ефрему Сирину. Свт. Григорий Богослов перечисляет три добродетели не в составе добродетелей, а в составе событий Божественного домостроительства. Данные добродетели оказываются символом христианской аскетической жизни: «…Апостолы, Евангелие, раздаяние Духа, вера, надежда, любовь к Богу и от Бога, и не мерой…, а как каждый желает, восхождение, озарение…»^[36] – согласно свт. Григорию Богослову.

Добродетель любви имеет особое значение. Она причина веры, которая в свою очередь – причина надежды^[37]. Или методологически, но не наоборот: любовь – результат действия веры и надежды. Тот, кто достигнет в конце концов любви, сможет вступить в Небесное Царствие^[38].

В Макариевском корпусе три добродетели – вера, надежда и любовь – вместе с добродетелью радости и другими сравниваются со светлыми одеяниями Христа Спасителя, в которые Он облёкся нашего ради спасения^[39].

Радость имеет особый смысл как добродетель, приоткрывающая смысл пасхального торжества и придающая этим трём добродетелям особо легкий характер – как от Христова Воскресения. Вера, надежда и любовь становятся также характерными признаками монашеского отречения, о котором стал учить Евагрий Понтийский, отождествивший деятельное подвижничество с образом монаха:

«Тот, кто избрал упражнение в добродетели, да ограждается верой, и укрепляется любовью, и утверждается в надежде»^[40].

Вера, надежда и любовь являются также началом духовного созерцания, но любовь – в большей мере. Согласно духовному учению блж. Диадоха Фотикийского, в то время как первые две «научают пренебрегать видимым», «любовь сочетает душу с самими добродетелями Божиими, исследуя Невидимого умным чувством»^[41]. Добродетель любви означает, помимо прочего, достижение особой полноты богообщения^[42].

Итак, древние христианские авторы писали о вере, надежде и любви, но часто делали это эпизодически. Вера, надежда и любовь ни у какого древнего христианского автора не составляла особого лейтмотива его аскетического учения. Если судить по отдельным фрагментам вера, надежда и любовь в христианской аретологии занимали исключительное место, или дополнительное место, или общее место в перечнях добродетелей. Но именно у свт. Иоанна Златоуста мы находим систематическое учение о трёх добродетелях, так же как и лейтмотив о величии любви.

Если любовь оскудеет или станет только внешней, лицемерной, нет ничего хуже^[43]. В сочинениях, приписываемых свт. Иоанну, указывается: «Верующий приносит плод в тридцать крат, кающийся – в шестьдесят, а любящий – во сто»^[44]. Трём добродетелям соответствуют также три дара волхвов: золото, ладан и смирна:

«Поскольку пришедшему ко Христу надлежит приобрести три добродетели, –говорит апостол, – веру, надежду, любовь, открыв же сокровища сердца, волхвы принесли веру, сияющую, как золото, надежду, благоухающую, как ливан, любовь, как смирну, соединяющую членов Церкви»^[45].

3.   Любовь и ее величие

Свт. Иоанн Златоуст, обратившись к словам апостола Павла и всей душой восприняв слова апостола Павла о том, что «любовь является больше сих» (1 Кор. 13, 13), пишет о величии любви, и любовь в своём величии оказывается самой ключевой, самой высокой, самой возвышенной добродетелью, можно сказать, своеобразным итогом всей подвижнической христианской жизни.

Далее мы приведём отдельные места из корпуса свт. Иоанна Златоуста которые могли бы подтвердить данный лейтмотив. Так, например, свт. Иоанн Златоуст постоянно использует формулу, которую можно было бы назвать формулой величия добродетели любви. Он пишет о чем-то величайшем, связанном с любовью, а именно регулярно использует выражения: «величайшее проявление любви», «величайшее знамение любви»[46], «величайшее доказательство любви»[47], «величайший знак любви»[48], «величайшее лекарство… любви»[49], «величайшее подтверждение любви»[50] – синонимичные выражения, которые указывают на то, что любовь является источником добродетелей, блага, добра, совершенства. При духовной интерпретации не только Священного Писания, но и всей истории и всего человеческого бытия подтверждается бесконечная божественная любовь к миру и необходимость любви людей по отношению к Богу.

«Высочайший вид ценности – это вид любви»[51]. Иными словами, любовь является величайшей ценностью, самым большим сокровищем на свете. Обращаясь к своим собеседникам, свт. Иоанн Златоуст пишет, что их «любовь является величайшим сокровищем»[52]. «Любовь – это величайшее благо»[53], а также «величайшее основание и глава всех»[54].

Необходимо делами исполнять любовь как самое великое и трудноисполнимое дело[55].

Свт. Иоанн Златоуст пишет о «великой тирании любви» – в положительном смысле как о власти любви[56].

Любовь выше мученичества: мученичество приводит к спасению, а любовь и без мученичества приводит к спасению[57]. Любовь – великий учитель во всём, она способна освободить от заблуждения, изменить образ жизни, направить к философии и сделать из камней людей[58].

Никто не получает награду, если незаконно подвизается. Тот, кто подвизается, тот всегда пребывает в подвиге. Он ведёт этот подвиг по законам духовной битвы. Однако «больше всего – любовь к Богу, её не могут победить многочисленные подвиги»[59].

Чаще свт. Иоанн пишет о великой любви человека к Богу как об идеальной цели, что не отменяет взаимной великой любви со стороны Бога. В ответ на великую любовь со стороны человека Бог удостаивает Своей великой любви[60]. Добродетель любви больше, чем воскрешение мёртвых или очищение прокаженных. Она подтверждается словами Христа Спасителя: «Где собраны двое или трое во имя Моё, там Я посреди них», то есть добродетель любви приводит к единству с источником любви Богом[61]. Стоять перед престолом Божиим рядом со славой Бога – знамение великой любви. И свт. Иоанн призывает не только стоять рядом с Богом, но и способствовать вселению Бога внутрь собственной души[62]. Бог являет «великое знамение любви о нас» богооткровенными словами: «Если Бог за нас кто против нас?»[63] (Рим. 8, 31).

Таким образом, свт. Иоанн в отличие от всей предшествующей традиции пишет о любви как о величайшей добродетели постоянно, пользуясь всевозможными образами, сравнениями. При этом следует иметь в виду, что любовь может именоваться «великой» наряду с рядом других добродетелей[64], как, например, со смиренномудрием[65].

Свт. Иоанн Златоуст в разных фрагментах своих сочинений ставил на первое место разные добродетели. Так, он очень любил возвеличивать добродетель милостивости. Она выше всего – выше телесных трудов, поста, лежания на земле и тому подобного. «[Милостивость] является матерью любви, любви, которая характеризует христианство, которая больше всех знаков, через которые ученики видны Христа. Она есть лекарство наших грехов…»[66]. Но даже в сравнении милостивости и любви последняя сохраняет своё непревзойденное величие как самая важная и ключевая добродетель.

Учению о совершенной любви посвящён специальный трактат «О совершенной любви», который приписывается святителю Иоанну Златоусту. В данном трактате толкуется ключевое учение о том, что любовь больше других богословских добродетелей. «Не только через речения, но и через деяния мы научаемся ей»[67]. В другом сомнительном трактате «О любви» используется выражение «спасающая любовь»[68].

Но что означает указание на большую добродетель? «Бóльшая добродетель» – это самая труднодостижимая добродетель.

4.     Любовь и добродетель

Свт. Иоанн Златоуст часто писал о любви и добродетели. Несмотря на то что добродетель является общим понятием, а любовь – более частным, в целом любовь шире и универсальнее добродетели. Она основа и одновременно самый высокий результат добродетельной жизни. Понятие добродетели происходит от слова выбирать, а высочайшая степень любви – это нерушимый результат бесконечного или просто очень большого множества промежуточных выборов.

Слова о том, что любовь больше веры и надежды трансформируются в учении святителя Иоанна Златоуста в абсолютный приоритет любви над всеми добродетелями. И у святителя Иоанна Златоуста появляется общая формула, которая потом неоднократно будет использоваться в аскетической письменности, как в зависимости от него, так и независимо.

«Любовь является большей всех добродетелей»[69].

«Показавший любовь достигнет всей добродетели»[70].

«Любовь – творец всякой добродетели»[71].

«Никого не спасла добродетель, если нет любви»[72].

Любовь – это «добродетель учеников» и «добродетель учителей»[73].

Любовь является как большей, так и величайшей по сравнению со всеми добродетелями, и как таковая именуется святителем Иоанном Златоустом «корнем» и «главой» добродетели:

«…и начало, и конец добродетели – любовь, её (любовь) она (добродетель) имеет предметом, её – главой»[74].

Свт. Иоанн делает особый акцент на том, что любовь больше и выше любой добродетели. В качестве примера приводится апостол Павел, который удостоился божественного призвания и восхищения вплоть до третьего неба не в силу того, что он имел добродетель, а именно в силу того, что он имел любовь[75].

Также любовь и добродетель – взаимосвязанные понятия: «От любви добродетель, и от добродетели – любовь»[76].

Если сказать проще, то любовь является ценностью, выше которой ничего нет. Любовь является бесценным сокровищем, в ней скрывается уникальное утешение, она представляет собой целительное лекарство; любовь оказывается величайшим благом – этот бесконечный перечень можно продолжать. Конечно, у Иоанна Златоуста встречается учение о любви в связи с конкретной экзегезой слов апостола Павла о вере, надежде и любви.

5.     Толкование 1 Кор. 13, 13

В толковании 1 Кор. 13, 13 свт. Иоанн Златоуст излагает пространное учение о величии и превосходстве добродетели любви[77]. Здесь в основном говорится о любви мужа и жены, о любви родственников, о любви друзей и о более совершенной любви Бога и к Богу. Данное экзегетическое место в наследии свт. Иоанна Златоуста единственное в своём роде. Толкуя Первое послание к Коринфянам апостола Павла, свт. Иоанн Златоуст прямо обращает всю силу своего экзегетического таланта на то, чтобы понять и максимально истолковать смысл величия любви. «Здесь же пребывают три: вера, надежда, любовь, больше же сих любовь» (1 Кор. 13, 13). Толкуя данный стих, свт. Иоанн Златоуст спрашивает: «Каким образом любовь является большей, чтобы превзойти веру и надежду?» И если такова сила любви, то особо значим дальнейший призыв: «Преследуйте любовь» (1 Кор. 14, 1). Всё является второстепенным по отношению к любви к Богу. Царская власть и величие, все достижения человеческого бытия оказываются второстепенными по сравнению с внутренним идеалом христианской любви. Подлинный смысл жизни не в достижении внешнего, а в достижении внутреннего, не в достижении внешней силы, внешней чести и внешней славы, а в достижении внутреннего, духовного, неотмирного идеала Небесного Царствия.

После этого можно задаться вопросом: а как добродетель любви соотносится с добродетелью как таковой в учении святителя Иоанна Златоуста и является ли любовь, как другие добродетели, результатом нравственного выбора? Что свт. Иоанн Златоуст говорит о выборе любви?

Надо сказать, что выражение «избравший добродетель» – это очень характерное выражение. В античности было представление о том, что «добродетель» и «выбор» являются однокоренными словами, добродетель так и понималась, как выбор, но при этом существуют две схемы или модели. Античные авторы писали о том, что добродетель выбирает, то есть добродетель является своеобразным субъектом выбора. Но некоторые авторы использовали также формулу «выбирать добродетель», где добродетель оказывается не субъектом, а объектом выбора[78]. Постепенно в христианской традиции и особенно в аскетической литературе вторая формула стала более значимой. Христианские авторы редко писали о том, что добродетель выбирает. Иногда они указывали на то, что выбор осуществляется при помощи добродетели. Но в основном добродетель оказывалась объектом выбора, когда христианские авторы: особенно Ориген, Климент Александрийский и свт. Афанасий Александрийский, то есть те, кто стоит у истоков александрийской богословской традиции, писали именно о выборе добродетели. И свт. Иоанн Златоуст, тоже следуя этой схеме, постоянно писал о том, что нужно выбирать добродетель. «Выбор добродетели» – это очень частая формула, которая встречается около 50 раз в его корпусе[79]. Этот лейтмотив так же оригинален для его наследия, как и лейтмотив величия добродетели.

При этом свт. Иоанн Златоуст никогда не писал о выборе любви. Лишь только дважды или несколько раз он использовал близкое, но опять-таки редкое в его корпусе выражение «произволение любви». Любовь, как и другие добродетели,  является результатом не необходимости, а произволения[80]. Произволение, намерение и любовь являются самыми главными средствами, приводящими ко Христу[81].

Выводы

Таким образом, всю аретологическую систему свт. Иоанна Златоуста можно представить как лествицу добродетелей, вершиной которой оказывается добродетель любви. Любая добродетель связана с выбором. Выражение «выбрать добродетель» означает укрепиться в добродетели или совершить выбор между добром и злом в пользу добра. Каждая добродетель – это выбор из двух противоположностей. По мере восхождения на вершину лествицы путник приближается к самой высокой добродетели – любви. Его воля становится предельно крепкой, произволение – нерушимым. В результате он оказывается обладающим тем, что даёт ему максимально духовную крепость и силу.

В наследии святителя Иоанна Златоуста можно выделить две основные схемы:

1.   Если любовь тождественна добродетели, значит, она предполагает выбор.

2.   Если любовь выше добродетели, она не предполагает выбора.

Очевидно, что в исследуемом огромном корпусе текстов содержится и тот и другой подход. Но второй подход оказывается по-своему доминирующим и придающим системе святителя Иоанна Златоуста особое своеобразие, которое будет, в связи с его учением и независимо, развито в последующей аскетической и богословской традиции Церкви. Как самая высокая добродетель любовь предполагает уже не выбор, а устойчивое обладание совершенством святыми подвижниками, к каковым относился и сам свт. Иоанн Златоуст, который изложил такое учение о величии любви не только теоретически, но, несомненно, и согласно собственному глубокому духовному опыту.

tender love, affection, esp. of family affection.  

[11] См., например: Joannes Chrysostomus. In Genesim (homiliae 1-67) Homilia 53 // PG. 54. Сol. 465:55–57.

[12] Ibid. Homilia 57 // PG. 54. Сol. 504:8–13. 

[13] Joannes Chrysostomus. In epistulam II ad Corinthios (homiliae 1-30) Homilia 15, 3:1–6 // PG. 61. Col. 506:4–9.

[14] В соответствии с тремя добродетелями свт. Филарет (Дроздов) составил свой Катехизис из трёх частей (см.: Филарет, митрополит Московский и Коломенский, свт. Пространный катехизис 62 // Филарет, митрополит Московский и Коломенский, свт. Пространный христианский Катехизис Православной Кафолической Восточной Церкви. М., 2013. С. 19):