.png)
Силами волонтеров монастыря была перепечатана в правилах новой орфографии «Краткая историческая заметка» об истории Андреевского монастыря, написанная священником Н. Молчановым, скорее всего, состоявшим в клире храмов Андреевской богадельни в кон. XIX в. Несмотря на краткость, заметка ценна многими малоизвестными данными, позволяющими живо представить себе традиции первого «училищного монастыря» в России.
Краткая историческая заметка по поводу 250-летия
со времени основания бывшего Андреевского монастыря,
ныне Воскресенской, что в Пленницах, церкви при Андреевской,
Московского Купеческого Общества Богадельни. 1648–1898 гг.
Священник Н. И. Молчанов
Москва: Печатня А.И. Снегиревой, Остоженка, 1898.
Первопрестольная столица наша, имевшая великое значение в судьбах России, весьма богата различными памятниками — красноречивыми свидетелями её славного исторического существования. Среди этих памятников величественнее всего выделяется златоглавый Кремль своими соборами, а за ним и многие другие храмы и монастыри, летописи которых, нередко связанные с важными историческими событиями, дают иногда ценные сведения для истории и являются, поэтому, глубоко интересными в церковно-бытовом отношении.
Но, к сожалению, время налагает печать забвения на скромные летописи некоторых приходских храмов, имеющих далеко не выдающееся, так сказать второстепенное значение для прошлых событий нашего отечества.
Историю происхождения одного их таких храмов, находящегося на окраине Москвы, имеет целью напомнить москвичам наш настоящий очерк.
Кому приходилось любоваться Москвой и её окрестностями с возвышенностей Воробьёвых гор, или проезжать по Москве-реке от Крымского моста наверх по её течению, тот, наверное, с удовольствием останавливал свой взор на красивом местечке, расположенном на правом возвышенном берегу реки среди вековой зелени Нескучного сада и бывшего имения графа Мамонова (теперь — купца Ноева), которое заканчивается густым лесом к Воробьёвым горам. Это пригородное местечко, именуемое теперь Андреевской Богадельней, хотя и находится за заставой, в 2½ верстах от Калужских ворот, но приписано к Серпуховской части города и имеет одно железное сообщение от Калужских ворот до заставы. К сожалению, даже и теперь оно известно далеко не всем москвичам, несмотря на то, что в одной только богадельне насчитывается до 1000 обитателей, не считая жителей двух прилегающих к ней слобод: Андреевской и Живодёрной, которые со своими фабриками и извозными дворами, составляют как бы целый городок. Весь этот городок числится приходом к Воскресенской, в Пленницах церкви, находящейся при самой Богадельне. Но малоизвестная Андреевская Богадельня со своим храмом имеют в настоящее время 250-летнюю историю, начало которой положено было в 1648 году основанием в этой прежде глухой местности монастыря. С тех пор Андреевский монастырь, сослуживший почтенную службу в истории духовного просвещения Московской Руси, потом постепенно преобразовывался из одного богоугодного заведения в другое, и воспоминание о нем отошло в область преданий. Но семена, впервые брошенные в загородной глухой обители и перенесённые впоследствии в самый центр Москвы, постепенно сроднились с новой почвой и дают до сегодня обильную жатву на ниве просвещения.
Основателем этой обители, как свидетельствует история1, был один из приближенных бояр царя Алексия Михайловича, его любимец-постельничий Феодор Михайлович Ртищев. Сын царского окольничего, воспитавший в себе с детских лет любовь к истинному просвещению, имевший богатые средства и значительное влияние при дворе, Феодор Ртищев еще в молодые годы решил посвятить свои силы и средства на пользу науке, доставив возможность образования людям менее достаточным и влиятельным. С этой целью он задумал основать в Москве особый «учительный монастырь», по образцу Киевских братских монастырей. В 1648 году он, получив на то царское изволение и благословение Святейшего патриарха Иосифа, на том самом месте, где теперь стоит Богадельня, построил обитель, которая вначале была известна под именем Преображенской Пустыни2. Ревнители просвещения вместе с Феодором Ртищевым возлагали на новоустроенную обитель широкие преобразовательные надежды в смысле руководительницы вообще просвещения, и возникшего тогда на Москве вопроса о более правильной постановке книгоисправлений. Действительно, в следующем 1649 году в устроенную Ртищевым Преображенскую пустынь уже именуемую в истории3 по храму Андреевским монастырём, решено было вызвать из Киева «иноков изящных в учении грамматики словенской и греческой, даже до риторики и философии, хотящим тому учению внимати4». Необходимость в учителях такого рода, т.е. опытных даже в классических науках, сознавалось в Москве ещё и ранее. Дело в том, что вредные плевелы старопечатных заблуждений к половине XVII века так широко раскинули свои корни по Московской Руси, что нужно было начать серьезную борьбу с тёмной властью опасного невежества. И как ни грустно, но нужно было сознаться, что свои собственные учителя «московские книжные люди» были плохими пособниками в этой борьбе, так как они-то и являлись гласными виновниками ошибок в старых богослужебных книгах. Нужны были люди, знающие не только славянский, но и греческий языки, вообще люди опытные в науке, которые могли бы разобраться в священных и богослужебных книгах славянских, бывших главнейшим основанием нашего просвещения и, проверив их с греческими подлинниками, исправить все, вкравшиеся к нам, ошибки. А такими учёными людьми, среди которых много было благочестивых иноков-старцев, славился Киев, где в уединённой тиши монастырей они всю жизнь свою посвящали Богу и науке. Но приезжать учиться в Киев имели возможность лишь очень немногие знатные и состоятельные Московские бояре, для большинства же это было недоступно. Нужно было вызвать в Москву иноков-учителей, желавших бы честно послужить делу просвещения. Согласие же на это святое дело было заявлено из Киева еще заранее.
В 1640 году Киевский Митрополит Петр Могила «паче всех прошений своих бил челом «первому царю из рода Романовых Михаилу Феодоровичу, чтобы он приказал соорудить в Москве особый монастырь, в котором могли бы жить старцы и братия общежительного Киевского братского монастыря и «обучать детей боярских и простого чину грамоте греческой и славянской. Сознавая, что это дело было бы «угодно Богу, честно для Царского Величества и во всех странах преславно», Киевский Митрополит выражал полнейшую готовность свою прислать в Москву старцев учителей, когда царю будет угодно5. Но царь Михаил Феодорович был занят более материальным благоустройством государства, потрясённого поляками и смутами самозванца и за отсутствием готового и удобного помещения не успел воспользоваться предложением Киевского иерарха и умер в 1645 году, оставив осуществление этой благой мысли на долю сына своего царя Алексея Михайловича.
И вот, когда в тиши под Москвой устроена была Ртищевым обитель, соответствующая ранее намеченным планам, царь Алексий Михайлович, заранее уверенный в согласии, сам писал в 1649 году (14 мая) к новому уже Киевскому митрополиту Сильвестру Коссову, прося его выслать в Москву, известных своим знанием греческого и латинского языков, старцев — учителей Арсения Сатановского и Дамаскина Птицкого. Митрополит Сильвестр охотно поспешил исполнить желание Московского Государя и отпустил к нему из Киево-Братского училищного монастыря двух честных учителей — священноиноков: Арсения Сатановского и знаменитого у нас впоследствии Епифания Славинецкого, «на службу Царскому Величеству избранных6», да третьего учителя и проповедника Слова Божия, священноинока Феодосия Савёловича.
Благодаря влиятельному письму царя, хлопоты боярина Ртищева увенчались полным успехом, и в том же 1649 году киевляне прибыли в Москву. Встреченные с русским радушием, желанные иноки-гости были представлены царю Алексию Михайловичу, причём один из них Феодосий Сафанович говорил царю приветственную речь от лица всех7. После того как ученые иноки водворились в устроенном для них Ртищевым монастыре, надежды лучших людей того времени оживились и стали ближе к осуществлению. В то время в иерархии Русской Церкви подготовлялась весьма крупная перемена. Незадолго до отправления в Киев царского письма на Новгородскую Митрополичью кафедру, считавшуюся высшей после патриаршей, был, по желанию самого царя, избран и 11 марта 1649 года рукоположен молодой (43 года) Новоспасский Архимандрит Никон, которому впоследствии, уже в сане Патриарха, выпал жребий принять на свою ответственность дела пересмотра и исправления наших церковных книг от погрешностей, накопленных по невежеству и тёмному мудрованию прежних «книжных людей и справщиком» Московских. Ещё в сане Архимандрита Никон стал очень близок к царю Алексию Михайловичу и имя его, как «печальника» пред царем за угнетённых и бедных, было славно в Москве: в нём тогда ещё видели большого человека8, что и оправдалось поставлением его сначала на Новгородскую митрополичью кафедру, а через 3 года — на патриаршую. Никон, сочувствуя истинному просвещению и давно уже болея душой о всех вредных последствиях его недостатка, дружески сошелся с молодым, но ревностным поборником того же святого дела — боярином Ртищевым, советником и другом царским. Наверное, не без их обоюдного содействия был одобрен царём план вызова Киевских старцев учителей в новоустроенную Андреевскую обитель для подъёма просвещения в Москве, от которого всецело зависело удачное проведение ставших необходимыми церковно-богослужебных исправлений.
Вот как велико и важно было предназначение Андреевского монастыря. И мы увидим из дальнейшей летописи его, что он действительно выполнил своё предназначение, оправдав надежды своего основателя и всех просвещённых людей того времени. Созданный по образцу Киевских училищных монастырей, Андреевский Ртищев монастырь имел при себе училище, где призванные киевляне-иноки должны были «обучать русский народ свободным наукам», как сказано в старинных привилегиях Московской Академии, а в свободное от «риторического учения» время инокам предстояло заниматься переводом греческих книг, не переведённых ещё на славянский язык и сличению наших церковных книг с греческими подлинниками9.
Под главным руководством мудрого философа-богослова «изящного дидаскала» и искуснейшего в эллино-греческом и славянском диалектах священноинока Епифания Славинецкого здесь составилось в точном и полном смысле этого слова учёное братство, которое по имени своего мецената в истории известно под именем «Ртищевского». В нём, кроме поименованных царской грамотой иноков, насчитывалось до 30-ти других иноков, приглашённых Ртищевым на жительство в свой монастырь из Киево-Печерской Лавры, из Межигорского и других монастырей, конечно, с согласия царя и с благословения Киевского иерарха Сильвестра. К ним в следующем году присоединился ещё иеромонах Дамаскин Птицкий, упомянутый в грамоте, но почему-то замедливший в Киеве.
В том же 1649 году новоприбывшие иноки немедленно открыли своё обучение грамоте греческой и славянской для всех желающих «из детей боярских и простого чина», и первым в рядах делающих скромно стал сам боярин Ртищев. Но ему нельзя было заниматься со всеми в обычное время, потому что дни посвящал он своим служебным занятиям при дворе царя, и лишь вечером мог приезжать в свой любимы монастырь, в скромных келиях которого подолгу просиживал над греческой грамматикой, или же в беседах с учёными мужами10. Самая отдаленность обители от городского шума располагала к учёным занятиям, которые были отдыхом для знатного боярина, жаждавшего просвещения. Часто во всю ночь в окнах келий Андреевской обители светился огонь, и лишь рассвет прерывал долгие и учёные беседы учёных иноков с любезным вельможею. Его увлечение новой наукой, принесённой из Киева, сообщалось и другим и её благотворное действие вскоре обнаружилось. Некоторые из москвичей с таким сочувствием отозвались на голос науки, что, несмотря на негодование закоснелых и невежественных ревнителей старины, видевших в науке ересь, решили отправиться в самый Киев для довершения своего образования, в чём им оказывал своё могущественное содействие и покровительство тот же Ртищев. До нас дошли даже имена нескольких лиц, получивших образование в Андреевском Ртищевском училище: таковы, например: Иван Озеров, Перфилий Зеркальников, Иван Васильев Засецкий и Лука Тимофеев Голосов. Кто они были по происхождению, из «боярских ли детей, или простого чину», неизвестно; о первых двух известно лишь то, что под влиянием занятий в Андреевском училище поехали они: Иван Озеров и Перфилий Зеркальников «в Киев доучиваться у старцев киевлян, и грамоту проезжую им сам Феодор Ртищев промыслил». Следовательно, в училище они получили первоначальную подготовку и интерес к научным познаниям11.
Киевляне вместе с преподаванием наук для желающих, начали принимать участие и в исправлении печатавшихся тогда книг. Известно, по крайне мере, что когда в 1650 году была уже отпечатана, по славянских списками, поучительная книга из творений Св. Василия Великого «Шестоднев», то её сличали с греческим текстом, и нашедши в ней некоторые несогласия с последним, припечатали исправления их в конце книги: такое сличение и исправление могли сделать, конечно, не Московские справщики, а киевляне, подвизавшиеся в это время в Андреевской обители12.
Вскоре по вступлении Никона на патриарший престол, т.е. с 1652 года Ртищевское братство стало под его влиятельное покровительство, и учёные старцы сделались главными исполнителями поручений патриарха по переводам и книгоисправлениям. Для непосредственного наблюдения за ходом их занятий, патриарх Никон пожелал иметь их поближе к себе и из Андреевского Ртищевского монастыря переметил иноков: Епифания Славинецкого и Дамаскина Птицкого в Чудов монастырь, а Арсения Сатановского в Богоявленский в Кремле. При обоих монастырях также устроены были школы. Даровитый ученый инок Епифаний был отмечен патриархом и сделан ректором чудовского училища и главным справщиком печатного двора. Славинецкий вполне поддержал надежды основателей ученого братства и оправдал доверие патриарха, потрудившись весьма много и плодотворно для Московской Руси. Его заслуги для нашей церкви имеют особенную важность: без его знаний, без его учёной добросовестности, назревший тогда вопрос о книжных исправлениях не мог быть разрешён удовлетворительно. Совмещая с отличным знанием греческого языка основательное знакомство со славянским, он более чем кто-либо другой мог удачно руководить этим ответственным делом. Кроме того, Славинецкий неустанно переводил Библию и Творения Святых Отцов; перевёл много светских произведений по медицине, географии, истории, политике и педагогике, которые находил полезными для русского просвещения и, наконец, занимался проповедничеством. Между прочим, в одном своём слове он даёт совет священникам внушать своим духовным детям заботливость о заведении училищ и ходатайствовать об этом пред людьми и, которые могут своею волею и средствами содействовать этому делу. Под влиянием такой энергичной деятельности Епифания Славинецкого и его достойных сотрудников, кроме Андреевского училища и двух греческих школ при Чудовом и Богоявленском монастырях, несколько позднее их, в Москве возникло ещё училище; прихожане Богословской церкви в Москве, подали царю в 1667 году челобитную о дозволении построить училище в своём приходе13. Инок Епифаний скончался в 17676 году и погребен в Чудовом монастыре, но начатое им дело не умерло доселе. Благодаря плодотворной деятельности его и прочих киевских учёных старцев в Москве сознали необходимость учреждения высшего учебного заведения — академии, которая возникла из типографской школы, открытой царем Феодором Алексеевичем в 1679 году, а потом преобразованной в славяно-греко-латинскую Академию, помещавшуюся в 1685 году в Богоявленском монастыре, а со следующего года — в Заиконоспасском, где было устроено более удобное для неё помещение.
Таким образом, первый вызов учёных иноков в Москву, по справедливости, можно назвать весьма плодотворным и полезным для просвещения Московской Руси, потому что, как мы видели, первые семена науки не заглохли безследно, несмотря на то, что это время в отношении просвещения было весьма печальное, когда «хитрость грамматическу и философство книжное» считали многие еретичеством. И в такую-то пору, блеснул первый свет науки сначала в глухой загородной обители, а оттуда, постепенно расширяя и умножая свои лучи, проник в центр города и окончательно восторжествовал над ложными и вредными мудрованиями Московских доморощенных книжников XVII века. Успехом в этой борьбе с закоснелым невежеством Москва всецело обязана «Ртищевскому братству», которое, понемногу расширяя свой кругозор, сосредотачивало около себя образование и литературную деятельность того времени, и при опытном руководительстве, несмотря на все невзгоды, довело общество до сознания необходимости в Москве высшей школы.
О дальнейшей судьбе Ртищевской обители, где впервые начали подвизаться члены этого братства в истории известно немного. Первое время это обитель пользовалась известностию и почётом и была возведена на степень первоклассного монастыря, так как к ней был приписан Донской монастырь до 1678 год и Марчуговская Зосимо-Савватиевская мужская пустынь14, когда упраздненная неизвестно15.
После того, как патриарх Никон в 1652 году переместил из Андреевского монастыря главных руководителей учёного братства к себе, в Кремль, оставшиеся иноки продолжали свои труды на пользу просвещения, обучая желающих и занимаясь переводом книг. В 1665 году боярин Ртищев дал своему училищу более правильную школьную постановку, так что через 20 лет это училище вместе с Богоявленской греческой школой и типографским училищем было переведено в Заиконоспасский монастырь, где уже готово было помещение для славяно-греко-латинской академии. Тогда же Андреевский монастырь с некоторыми другими монастырями и их вотчинами, был приписан к Заиконоспасскому, для содержания академии, её учителей и учеников, как видно из старинных привилегий академии. Таким образом, Ртищевская обитель продолжала тем свое служение на пользу науки и просвещения, верная первоначальным планам своего основателя. О дальнейшей же судьбе его, как и о судьбе основанной им обители известно немного. Царь Алексей Михайлович душевно любил своего друга и, как видно высоко ценил его превосходные качества, потому что вверил ему воспитание своего наследника Царевича Алексия. Но царевич умер еще в отроческих годах, а вскоре за тем скончался и его воспитатель 21 июня 1673 года, т.е. через 25 лет после основания своего монастыря, в котором и завещал похоронить себя. К сожалению, место его могилы остается неизвестным.
Затем при Императоре Петре I с 1725 год при этом монастыре было учреждено заведение для приема и содержания подкидышей и безпризорных детей, но оно просуществовало после смерти Петра Великого только 6 лет, т.е. до 1731 года.
В 1764 году при Императрице Екатерине Великой обитель эта была упразднена, просуществовав около 116 лет, и обращена в приходскую церковь под именем Воскресения Христова, что в Пленницах, а воспоминание о монастыре, как мы сказали, отошло в область преданий.
Существуют некоторые предания о домонастырской истории этой местности; но означенные предания маловероятны по причине полного отсутствия точных исторических указаний, или каких-либо вещественных подтверждений от того времени. Однако одним из таких преданий пользуются при объяснении теперешнего наименования храма Воскресения «в Пленницах». Говорят, что здесь в лесной глуши, за Крымским бродом в былые времена стояла темница, в которую ещё Московские великие князья заточали ослушников своей воли и даже знатных князей, стоявших за права отживших удельных княжеств и тем колебавших единодержавие Московского трона. В этой же темнице содержались и военнопленные. Возможно, что это – только предположение, построенное на значении слова «Пленницы», что значит узы, оковы, каковое объяснение даёт этому наименованию профессор Мартынов в журнале «Русская Старина. Но самый монастырь, в начале основанный Ртищевым, под названием Преображенской пустыни, вскоре стал известен под именем Андреевского в Пленницах, к сожалению, неизвестно с какого времени. Правда, до сего дня сохранилась с правой стоны местного иконостаса в Воскресенском храме весьма древняя икона Святого Страстотерпца Андрея Стратилата и на этой иконе цела старинная надпись: «си образ принесен быть из сельца, глаголемого Пленницы: егда будет церковь, си образ отнести тамо». Когда и кем этот образ принесён из сельца Пленниц, Волоколамского уезда, неизвестно. Вероятно, самый образ по первоначальной местности именовали образом Св. Андрея Стратилата из Пленниц, или в «Пленницах». А с течением времени наименование чтимой иконы было перенесено на самый монастырь, а потом и храм16.
Относительно храмов за время существования монастыря имеется очень немного определённых сведений и по клировым ведомостям, существующего ныне приходского храма, эти сведения идут только с 1675 года, когда по благословению патриарха Иоакима, построена был над воротами обители церковь во имя Св. Мученика Андрея Стратилата. За тем главный храм Воскресения Христова, или точнее — в воспоминание радостного события Обновления храма Воскресения Господня в Иерусалиме, построен, по клировым данным в 1689 году с приделом, теперь несуществующим, в честь Св. Мученика Феодора Стратилата, имя которого носил основатель обители Феодор Ртищев.
Наконец через сто лет после основания обители в 1748 году иждивением графа Сергея Петровича Шереметева устроен был храм под колокольнею во имя Архистратига Михаила, где похоронены некоторые из родичей Графа Шереметьева, а в нынешнем столетии этот храм заново переделан и переименован в честь Св. Апостола и Евангелиста Иоанна Богослова, и освящен в 1848 г. Митрополитом Филаретом. Таким образом, по клировым ведомостям до 1675 года не значится при монастыре никакого храма. Но, несомненно, что во время сооружения обители в 1649 году был сооружён и храм. Ибо прибывшие в следующем году иноки, не могли обходиться без Богослужения, тем более что среди них были иеромонахи. Таковы были: сам главный руководитель братства Епифаний Славинецкий, затем Феодосий Сафанович — прибывший для проповедания Слова Божия, Дамаскин Птицкий, Арсений и, может быть, и другие. Посещать окрестные храмы из этой отдалённой от города местности им было крайне неудобно.
Свой храм необходим был для иноков. Но какой храм был здесь в то время и где он находился, теперь с точностью сказать нельзя. Вероятно, в начале был храм в честь Преображения Господня, потому что самая обитель известна была под названием Преображенской. А спустя немного времени основан был храм во имя Св. Мученика Андрея Стратилата, который в 1675 году, вероятно, был только заново отделан и освящен при Патриархе Иоакиме, так как названия Монастыря Андреевским встречается много ранее. Поэтому же и древний образ Святого Мученика Андрея Стратилата остался в обители, носившей его имя.
В 1815 году к находящейся над воротами Андреевской церкви на иждивении Московского Купеческого Общества пристроены для большого простора с трех сторон притворы, к которым с правой и левой стороны примыкают здания богадельни. В этом храме, довольно ветхий иконостас в 1854 году был возобновлён и устроены дубовые полы, но иконы остались древнего письма. А в главном храме Воскресения Христова в 1819 году вместо прежнего ветхого иконостаса, ктитором храма, московским купцом Иваном Андреевичем Сеткиным, устроен был новый — большего размера — золочёный иконостас, причём иконы написаны вновь и расписаны живописью стены и купол. В 1854 году и этот храм был увеличен с трёх сторон тёплыми притворами, имеющими сообщение с Богадельней. Под сею церковью устроена часовня, в которою выносятся умершие призреваемые Богадельни и находятся там до отпевания; здесь совершается над ними чтение псалтири. Рядом с часовнею устроены глубокие подвалы для хранения продуктов. Особенно замечательной, по своей древности, священной утвари при сей церкви нет, а по уничтожении монастыря осталось только Евангелие в лист, с досками, обложенными посеребренною медью, с золоченным накладными, по углам, изображениями Св. Евангелистов, а в середине изображением Господа, Седящего на престоле. На начальных листках сего Евангелия сделана надпись славянскими буквами: «Сие Евангелие Андреевского монастыря, что в Пленницах. Печатано с Московской типографии в между-патриаршество 1703 г. в месяце августе». В церковной ризнице хранятся ещё две весьма ветхие схимы и вериги.
В 1764 году, т.е. после упразднения обители, здесь были устроены особые покои для умалишённых; в а 1775 году здесь же был учрежден «для ленивец женска пола работныи дом»; в духовных книгах замоскворецкого сорока 1778 года при упразднённом Андреевском монастыре значится богадельня на 60 старух.
В 1803 году Московское Купеческое Общество, нанимая до сего времени помещения на 250 бедных и престарелых граждан в бывшем рыбном дворе и у частных владельцев, просило бывшего тогда Московского Главнокомандующего Генерал-фельдмаршала Иван Петровича Салтыкова исходатайствовать Высочайшее соизволение Государя Императора Александра Павловича на пожалование зданий упразднённого Андреевского монастыря, с находящеюся при них землею под богадельный дом, на что и последовало Высочайшее соизволение с условием, чтобы Общество владело зданиями монастыря лишь до тех пор, пока будет существовать богадельня.
Получив этот Высочайший дар, Купеческое Общество тогда решило содержать в пожалованных зданиях, кроме призреваемых, ещё детей бедных граждан, «образовывая их для коммерции». Но это первое в Москве Коммерческое училище просуществовало здесь только два года, так как Общество наняло для этой цели особый частный дом, однако и здесь коммерческое училище не могло прочно обосноваться. Во время нашествия на Москву французов, оно, после московского пожара, вторично переведено было в ту же местность прежнего Андреевского монастыря и числилось здесь с 16 декабря 1812 года по 12 декабря 1815 года, на что имеется доказательство в исповедных ведомостях Воскресенской в Пленницах церкви, хранящихся в ризнице; в них за 1813–1814 годы показаны, в числе бывших у исповеди и св. Причастия ученики коммерческого училища. После коммерческое училище было переведено в особое здание на Остоженке, где находится и до сего времени.
С 1806 год 21 ноября Купеческое общество приняло в своё ведение все оставшиеся от монастыря помещения и основало в них богадельню для московских мещан обоего пола. В настоящее время насчитывается призреваемых в этой богадельне 956 человек, обоего пола, содержимых на средства Купеческого Общества, ассигнованные в воспоминание дня рождения Государя Императора Александра Павловича, дня кончины Императора Николая Павловича и в память почившего Наследника Цесаревича Николая Александровича, и на капиталы частных благотворителей.
Таким образом, Ртищевская обитель и по упразднении продолжала своё благотворное служение на пользу граждан города Москвы, так как в бывших монастырских зданиях одно благотворительное учреждение последовательно сменяло другое, пока не получила прочной организации Андреевская богадельня Московского Купеческого общества.
Остается пожелать этому достопочтенному Обществу, чтобы оно и впредь следовало первоначальным заветам основателя обители и на сем месте с честию продолжало бы свою благотворительную деятельность на пользу бедствующего человечества.
Составил священник Н.И. Молчанов
1 История Русской Церкви митрополита Макария. Т. XI, кн. II, стр. 133 и 205. История Филарета Черниговского. Период IV, стр. 158.
2 Полный месяцеслов с историческими сведениями о монастырях и церквах. 1852 г.
3 История Русской Церкви митрополита Макария. Т. XI, кн. II, стр. 205.
4 Там же, стр. 133.
5 Там же, стр. 129.
6 История Митрополита Макария. Т. XI, кн. II, стp. 132.
7 История Филарета Черниговского. Период IV-й, стp. 158, прим. 225.
8 История Митрополита Макария, стp. 164.
9 Древняя Российская Вивлиофика. VI. 403 и История Филарета Черниговского. 158 стр.
10 История Русской Церкви митрополита Макария. Т. XI, кн. II, стр. 134.
11 Там же. Стр. 134–136.
12 Там же. Стр. 137.
13 Малицкий. Руководство по Истории Русской Церкви. II, p. 107.
14 Марчуговская пустынь была основана при царе Алексее Михайловиче в Москве, у Красного Холма, на низменном берегу Москвы-реки, а с 1658 года за потоплением от реки переведена в подмосковное село, ныне город Бронницы. С 1699 года Император Петр Великий отдал ее во владение и подчинение Соловецкого монастыря; а потом она была упразднена.
15 Полный месяцеслов с историческими сведениями о церквах и монастырях. Изд. 1852 г., p. 273.
16 Так, в Москве некоторые храмы именуются по придельным престолам особенно чтимых угодников, например: москвичам более известно наименование храма Св. Флора и Лавра на Зацепе, тогда как это только придел храма, именуемого по клировым ведомостям Скорбящей Божией Матери «в Ямской слободе». Или у Крестовской заставы более знают храм Иоанна Предтечи, тогда как там главный престол в честь Знамения Пресвятой Богородицы.