.png)
В 1947 году в «Журнале Московской Патриархии» была напечатана статья об Андреевском монастыре. Автор пожелал остаться неизвестным, поставив лишь сокращение «Г.Г.» Эту статью мы и представляем вниманию всех, кто хочет больше знать об истории древней московской обители.
Г.Г.
Андреевский монастырь в Пленицах
К 800-летию Москвы
Московский Андреевский монастырь в Пленицах находился на правом берегу Москвы-реки под самой Воробьёвой горой.
Здесь с давних времен было расположено село Андреевское и в селе — Андреевский монастырь с храмом во имя Андрея Стратилата, и всё урочище с селом и монастырём называлось «в Пленицах» или «в горах».
В этом месте река Москва, в прямом течении с северо-запада на юг, встречает Воробьёвы горы — неодолимую преграду для потока своих вод — и, круто повернув налево, дальше продолжает течь уже с юга на северо-восток. Во время весеннего половодья с верховьев Москвы-реки шли многочисленные плоты с лесом и дровами. Подплывая к крутому повороту реки перед Воробьёвыми горами, плотовщики во избежание поломки плотов, спешили связать их между собою отдельными группами в большие караваны или «Пленицы». «Пленицы», или связки плотов, частью благополучно проходили бурную реку в крутом повороте налево, но в большинстве застревали и вскоре оседали на обмелевшие берега. Андреевское село и Андреевский монастырь оказывались почти окружёнными караванами или «Пленицами» плотов, откуда и получили своё прозвание — село и монастырь «в Пленицах».
Место это «за две версты» от Москвы, было уединённое и привольное, обильное водою и лесом, лежавшее близ пути из Киева в Москву. Известность ему, и известность весьма широкую, дал меценат и благотворитель в XVIII веке Фёдор Михайлович Ртищев, из рода сына золотоордынца Аслана-Челеби-мурзы, Льва Прокопьевича, называвшегося «широкий рот» или «ртище».
С детства окружённый благочестивыми родителями и воспитанный в строгом послушании уставам Православной Церкви, Фёдор Михайлович в молодые годы удалился в Андреевский монастырь и целиком предался подвигам уединения и благотворительности.
Добрая молва о молодом Ртищеве дошла до царского дворца, и царь Алексей Михайлович вызвал его к себе в Москву. Придворная служба Ртищева шла чрезвычайно успешно и быстро привела его к званию окольничего, а от сана «боярина» по скромности Фёдор Михайлович сам отказался.
Болея сердцем о просвещении Родины, Ртищев воспользовался близостью к царю и приступил к осуществлению своих смелых замыслов.
Фёдор Михайлович Ртищев[1] на первых же порах своей службы при дворе склонил царя учредить в Москве училищный монастырь и вызвать на то дело киевских иноков. Там, где Ртищев подвизался в уединении и благотворительности, «за благоволением царским» и с благословения Патриарха Иосифа он выстроил на последние свои средства, храм во имя Преображения Господня, снабдил его всею необходимою утварью и учредил училищный Андреевский монастырь для распространения «свободных мудростей», «ими же возмощи́ бы обрести разум, свет души словесныя».
Устройство обители в 1648 г. было возложено царём на Пафнутия Еропкина, келаря Новоспасского монастыря. Ещё раньше, в 1646 и 1647 гг., сам Ртищев позаботился вызовом из Киево-Печерского, Межигорского и других малороссийских монастырей до 30 иноков, «в житии и чине и во чтении и пении церковном и келейном правиле изрядных». Настоятелем Ртищев выбрал Досифея, «мужа добродетелми украшена». Сам царь дважды и писал, и посылал к Митрополиту Киевскому Сильвестру, к заместителю его и властям о присылке иноков-учителей Дамаскина Птицкого и Арсения Сатановского, известных знатоков древних языков, для напечатания славянской Библии, предварительно исправленной не по славянским спискам, как делалось раньше, а по греческому тексту. Митрополит Сильвестр в июне 1649 г. послал Арсения Сатановского, Феодосия Сафановича — учителя и проповедника — и знаменитого старца Епифания Славинецкого. Славинецкий стал во главе руководства Ртищевским братством, и мысль Ртищева об учреждении училищного монастыря была осуществлена. Славинецкий одно время жил «в горах», в Андреевском монастыре. Желающие могли учиться в Ртищевской школе и со временем сделаться переводчиками и справщиками богослужебных книг.
Учёные иноки должны были приняться за издание исправленной Библии. Епифаний Славинецкий, отличавшийся замечательным трудолюбием и основательными лингвистическими познаниями, принёс неоценимую пользу переводами церковных и других книг. Им составлен, по просьбе Ртищева, «Триглоссон» — словарь славяно-латино-греческий, заключавший в себе до 7000 слов.
Славинецкий, ученик в юности Киево-Могилянской Академии, довершивший своё образование за границей, принял постриг и обязанности учителя в Киевском Братском училище. Заняв руководящую роль в Андреевском училищном монастыре, Славинецкий вместе с учёными иноками, вызванными из Малороссии, обогатил русскую и церковную и гражданскую науку сочинениями и переводами. Из Андреевского монастыря вышло много книг не духовного содержания, например: «Уставы гражданоправительные», в количестве 75 тетрадей, составленных по Фукидиду и Плинию; Анатомия (Андрея Вессалия); «Гражданство и обучение нравов детских»; «О убиении краля Аггельского»; «Географии две части — Европа и Асия».
Космография, включающая не только изложение систем Птолемея и Коперника, с рисунками, но и основания математической географии, статью о плаваниях древнейших и новейших, описания Азии, Африки, Америки и государств европейских, со внесением даже неблагоприятных отзывов иноземцев о Московии и русских. Кроме переводов и всевозможных словарей, Славинецкому принадлежит множество самостоятельных богословских сочинений. «Оглавление книг и кто их сложил», до 59 прекрасных «слов» или поучений, наконец, стихиры, каноны, вирши и иные труды.
Многими учёными трудами ученики и сотрудники Епифания доказали пользу Андреевского училищного братства, основанного Ртищевым. Но это не всё. Андреевские старцы подняли и осуществили нововведение огромной важности для великороссийской церкви, именно, восстановления обычая церковной проповеди, исчезнувшего во время монгольского ига. Живая речь, изустное поучение, сменили прежнее чтений творений Святых отцов и житий святых.
Ещё важнее было другое новшество, возникшее из того же источника: замен «хомового» пения и «многогласия» «единогласием». «Хомония» искажала текст песнопений, переводя полугласные звуки в гласные и вставляя буквы и слова в текст, а «многогласие» допускало одновременное чтение и пение несколькими голосами разом. Вместо подобного хаоса в богослужении воцарилось стройное единогласие, когда в чтении, в ектениях и в пении слышалась только последовательная смена одного голоса другим. Единогласие введено было Собором 1651 г., а для успеха дела Андреевское братство вызвало из Киева два хора образцовых певчих с нотными книгами и поселило их в Андреевском училищном монастыре.
Вскоре члены Андреевского монастыря получили от царя новое задание — перевести Библию и исправить богослужебные книги. После кончины Патриарха Иосифа, патриаршую кафедру занял Никон, друг Ртищева и сподвижник Андреевских старцев. Исправление книг пошло успешно, но возвышение Никона повело к ослаблению значения Андреевской школы. Прежних работников не хватало. Никон устроил новый Иверский монастырь, населенный уроженцами юго-западной Руси и учредил патриаршее училище в Чудовом монастыре. Во главе этого училища Никон поставил Епифания Славинецкого, а тех старцев Андреевских , которые постоянно были нужны, посели вблизи себя. На новом месте ученые Андреевского монастыря принесли великолепные плоды. Андреевская школа продолжала существовать, и работать, и пользоваться вниманием и поддержкою своих почитателей. В их числе были не только частные лица, но и представители высшей власти, или, как писал игумен Иов императрице Елизавете, «в прошлых давних годах предки ваши соблаговолили для всегдашнего о себе моления Андреевский монастырь из своих царских сокровищ добре устроить, в оный как вотчинами и мельницами, так и сенокосами и прочии к тому монастырю надлежащими угодяьми снабдить».
Необходимо ещё отметить, что в учёном братстве Андреевского училищного монастыря провёл 16 месяцев знаменитый Юрий Крижанич, за всё время, которое он пробыл в Москве, именно в кругу учёных старцев. Чрез них он пытался войти в доверие царя с тайной целью добиться соединения Православной Церкви с римско-католическою. Живя в Москве, Крижанич направил свои усилия на Ртищева, который мог увлечься предложениями этого тайного католика и патера.
Нельзя не упомянуть, что Ртищев весьма рано заметил Иоакима Савелова и призвал его в свою Андреевскую обитель в строители. Впоследствии, уже после смерит Ртищева, Иоаким достиг патриаршества.
Таким образом, Андреевский монастырь, обращённый Ртищевым в 1665 г. в училищный, стал зародышем организации высшего богословского образования, благодаря учёным трудам старцев, вызванных из Малороссии. Через 20 лет, в 1685 г. училищный монастырь со всею учёною организацией и наличным учёным персоналом был переведён в Заиконоспасский монастырь в Москве, и здесь на той Андреевской базе была организована славяно-греко-латинская академия.
Сам Андреевский монастырь продолжал оставаться во всех своих помещениях и на своём прежнем месте «в Пленицах». Лишь от времени и бедности они стали ветшать и даже разрушаться. Оставшиеся старцы продолжали свою просветительную работу, хотя с начала XVIII века, с Петра I, эта работа осложнялась новыми распоряжениями об учении детей в школе монастыря. Петр I постепенно приказал перевести монахов в Донской монастырь, учёных малороссийских иноков в Заиконоспасский монастырь и в славяно-греко-латинскую академию. А самый Андреевский монастырь закрыть. Чтобы использовать опустевшие здания и подсобные статьи, приказано было на месте Андреевского монастыря учредить заведение для приёма и содержания подкидышей и беспризорных детей.
Императрица Анна Иоанновна в 1730 г. указала очистить Андреевский монастырь о колодников и сирот, вернула монахов и повелела вновь открыть Андреевский монастырь. Монастырь был открыт, ну уже все заботы его иноков поглощены были материальными недостатками и поддержанием обветшавших задний.
В 1690 г. строитель Авраамий (1678–1691 ) с братиею Андреевского монастыря жаловались государям Иоанну и Петру Алексеевичам на то, что их монастырский луг, размером в три десятины, на берегу Москвы-реки, под стенами монастыря, заняли и владеют «полевых кирпичных сараев обжигальщики», кладут на нём дрова и всякий лес. Цари уважили просьбу Андреевских иноков и пожаловали им три десятины лугу, вместо занятого на свободной земле только на другом берегу Москвы-реки, как раз против монастыря.
В 1740 году, «Андреевского монастыря, что при Москве», казначей-монах Давид с братиею доносили о повреждении на церквах и на келиях кровель от великой бури 25 февраля 1739 г. и о необходимости срочной починки повреждений, так как «на церквах своды рушатся и бывает великая течь и опасно, чтоб не пришил в наивящее разрушение и того не приписали бы их несмотрению». По этой просьбе поручено было архитектору Мичурину осмотреть повреждения и составить смету. Мичурин осмотрел повреждения и подсчитал расходы на исправления в сумме 471 руб. 26 копеек. Деньги на починку прказано взять из статс-конторы «из неположенных доходов», так как Андреевский монастырь «безвотчинный» и прежних доходов «от подаяний вкладчиков и от мирских людей», «а ныне в приходе таковых денег нет», и монастырь «на пропитание монахов» имел «руги» денег по 171 р. 69 к. и хлеба по 119 четвертей в год.
В октябре 1742 г. Андреевского монастыря, «что в Пленицах», игумен Иов (1742–1745) с братиею обратился с просьбой о помощи и изложил историю постепенного обеднения монастыря. В 1703 году из Андреевского монастыря были описаны вотчины в монастырский приказ, а монастырю назначен денежная и хлебная руга. В 1724 г. указом Петра Великого в Андреевском монастыре учреждены были школы «для обучения зазорных детей», монахи переведены в Донской монастырь, а для службы Божией определено было белое духовенство. В 1731 г. Андреевский монастырь был отписан от Донского, и «ему велено бысть по-прежнему особь», определён был игумен с братией, и им назначен прежний оклад руги. С 1733 года тот оклад удержан и ныне выдается по весьма малому числу на наличных монахов по рукам, да и та дача производится с великою докукою и волокитою, а иногда и через год дачи не бывает». Вследствие этого монахи, «за крайним неимуществом», по разным монастырям разошлись, и в повседневной службе Божией «учинилась остановка». Кроме того, монастырь и церкви за древностью и обветшанием, без починки и возобновления «к крайнему разрушению приходят». В церквях иконы, ризы и книги и прочая утварь вся обветшала. Сам монастырь за неимением церковных и монастырских доходов, «потребного починить и обветшавшего возобновить, находится в сущем несостоянии и нищете». А сами монахи, по нарядам в высокоторжественные и прочие дни к служению в соборы и разные церкви, «за неимением в монастыре не только колясок, но и телег, ходим пешие». Игумен и братия просили клад руги сполна производить за годы с 1733 по текущий 1742-й додать, «чтоб означенный Андреевский монастырь за таковою скудостию не пришёл в крайнейшее несостояние и запустение». Это прошение писал Московской Академии студен Фёдор Радикорский.
3 сентября 1753 г. в указе архитектору князю Ухтомскому сообщены доношения игуменов Николая (1745–1748) и Корнилия (1750–1754) с братиею Андреевского монастыря, что «во Пленицах» под церквами в погребах своды и стены развалились, близ церкви Обновления храма погреб с проходом до колодца завалился, и под папертьми воды везде падают; в церкви сквозь главу и своди во время дождя бывает немалая течь; на церкви Андрея Стратилата с приделом Феодора Стратилата, а над ризницею «уж и опало», отчего сквозь своды в ризнице и на паперть до нижних келий бывает течь, отчего и своды повредились, и в ризницу церковного облачения держать никак невозможно»; в приделе Феодора Стратилата «от течи к горе стена разселась и чаятельно, что вскоре упасть может»; да имеюшаяся от горы каменная стена во многих местах сквозь вывалилась, и кровля упала, и в погребах стены развалились, один погреб песком весь засыпало»; сквозь окошко на монастырь много от Москвы-реки песку нанесло, у берега полою водою земли много вырвало, отчего повредились настоятельские кельи «в реку впасть». Сверх того, «во всех кельях за повреждением печей жить нельзя». Архитектору князю Ухтомскому приказано осмотреть и описать повреждения и ветхости Андреевского монастыря и представить смету на те только исправления, которые к житью игумену и братии потребны
30 января 1759 г. в Московскую Полицмейстерскую канцелярию от 11-й команды пришел рапорт об осмотре монастырских слобод Андреевского монастыря, причём сообщалось, что монастырь отстоит от Москвы «за надолбами» в трёх верстах, что живущие в его слободке люди никаких повинностей не несут за отсутствием рогаток, а постои содержат наряду с прочими обывателями. Команда сообщала, кроме того, что на её запрос игумен с братиею о сообщении подробных сведений из истории и современного состояния монастыря, «токмо от него игумена в съезжий двор ничего не ответствовано». А дворов близ Андреевского монастыря команда насчитала 46[2].
В 1764 г. по новым монастырским штатам, Андреевский монастырь в Пленицах был упразднён, а со временем все помещения его переданы были Московскому городскому обществу, и в них помещались различные учреждения. Монастырский храм обращён в приходскую церковь с припиской к ней окружающих домов.
В настоящее время здания монастыря стоят в неприкосновенности и заселены окрестными жителями.
[1] Кашкин Н.Н. Родословные разведки. Санкт-Петербург, 1912.
[2] Материалы истории города Москвы / под ред. И.Е. Забелина. Москва, 1891.